Перевод с грузинского
Jun. 18th, 2011 11:29 pmАкакий Церетели (1840 – 1915)
К ВАЖА-ПШАВЕЛЕ
(1913)
Ты воспеваешь горы, пшавец,
Но твой язык я осуждаю,
Хотя жемчужины ты сеешь,
А книгочеи пожинают.
( Read more... )
Важа-Пшавела
(Лука Разикашвили, 1861 – 1915)
ЗАПОЗДАЛЫЙ ОТВЕТ АКАКИЮ
(1913)
Я долго думал: как ответить
Тебе, старейшина-поэт?
Я был безмерно опечален
И день и ночь искал ответ.
Едва хочу промолвить слово –
Оно уходит, раз – и нет!
Я чувствовал себя ужасно –
Как будто обвалился дом.
За что я так наказан Богом,
Что злополучным языком,
Хоть сею жемчуг, но не в силах
Родному объяснить отцу?
Кто укорит меня за эту
Песнь, обращенную к певцу?
Орудие у стихотворца
Одно: язык его родной.
Когда жемчужины он сеет –
Иль насыпает их горой –
Не осуждайте, а внемлите!
Он - тот, кто есть, а не другой!
Я и язык мой – в чем виновны?
Чем провинились пред тобой?
Мы опечалили отчизну?
Или глумились над мечтой?
Нет! Вся причина недовольства –
Что мы посмели БЫТЬ СОБОЙ.
За что же дар природы горной
Хулу встречает и позор?
За что равнины презирают
Мелодию высоких гор?
Ведь мы из одного народа!
Ведь и у нас цветы цветут!
Ведь нашу общую отчизну
И горцы, как икону, чтут!
Язык наш слишком тверд, быть может,
Подобен твердостью скале –
Но осуждать его за это
И предавать его земле?!
Поэт подвластен впечатленьям,
Его всегда легко задеть:
Я мог бы, прочитав такое,
Оторопеть и онеметь.
Но я иду своей дорогой,
Напрасных не страшась обид.
Язык – и горный, и равнинный –
На сердце у меня лежит,
И я не осужу ни слога,
Который нам принадлежит!
Меня страшит совсем иное:
Когда собой быть не дают,
Когда луну и солнце душат,
Когда отчизну предают.
А гор не надо опасаться
И их простого языка.
Не бойтесь, он вам не опасен –
Летящий сверху рев быка.
К ВАЖА-ПШАВЕЛЕ
(1913)
Ты воспеваешь горы, пшавец,
Но твой язык я осуждаю,
Хотя жемчужины ты сеешь,
А книгочеи пожинают.
( Read more... )
Важа-Пшавела
(Лука Разикашвили, 1861 – 1915)
ЗАПОЗДАЛЫЙ ОТВЕТ АКАКИЮ
(1913)
Я долго думал: как ответить
Тебе, старейшина-поэт?
Я был безмерно опечален
И день и ночь искал ответ.
Едва хочу промолвить слово –
Оно уходит, раз – и нет!
Я чувствовал себя ужасно –
Как будто обвалился дом.
За что я так наказан Богом,
Что злополучным языком,
Хоть сею жемчуг, но не в силах
Родному объяснить отцу?
Кто укорит меня за эту
Песнь, обращенную к певцу?
Орудие у стихотворца
Одно: язык его родной.
Когда жемчужины он сеет –
Иль насыпает их горой –
Не осуждайте, а внемлите!
Он - тот, кто есть, а не другой!
Я и язык мой – в чем виновны?
Чем провинились пред тобой?
Мы опечалили отчизну?
Или глумились над мечтой?
Нет! Вся причина недовольства –
Что мы посмели БЫТЬ СОБОЙ.
За что же дар природы горной
Хулу встречает и позор?
За что равнины презирают
Мелодию высоких гор?
Ведь мы из одного народа!
Ведь и у нас цветы цветут!
Ведь нашу общую отчизну
И горцы, как икону, чтут!
Язык наш слишком тверд, быть может,
Подобен твердостью скале –
Но осуждать его за это
И предавать его земле?!
Поэт подвластен впечатленьям,
Его всегда легко задеть:
Я мог бы, прочитав такое,
Оторопеть и онеметь.
Но я иду своей дорогой,
Напрасных не страшась обид.
Язык – и горный, и равнинный –
На сердце у меня лежит,
И я не осужу ни слога,
Который нам принадлежит!
Меня страшит совсем иное:
Когда собой быть не дают,
Когда луну и солнце душат,
Когда отчизну предают.
А гор не надо опасаться
И их простого языка.
Не бойтесь, он вам не опасен –
Летящий сверху рев быка.